Исповедь во имя памяти и во славу миллионов павших и живых Героев

— Лев Федорович, как деятельный участник и свидетель многих выдающихся событий минувшего века в жизни страны, вы, конечно, согласитесь, что не было испытания более страшного, трагического и неимоверно тяжелого, чем война, в которую фашисты ввергли народы многонационального Советского Союза 22 июня 1941 года?

— Как все, деревенские мальчишки и девчонки, мы были счастливы в начале лета 1941 года, особенно в воскресенье 22 июня! Еще бы. В пятницу сдали последний экзамен, в субботу нам вручили табели о переводе в следующий класс. Для тех, кто не совсем понял сказанное, подчеркну, что Наркомпрос тогда еще не придумал ЕГЭ, но зато в 4-9 классах существовали переводные экзамены, которые служили укреплению и систематизации наших знаний, дисциплинировали нас, делали окончание любого года обучения торжественной и полной глубокого смысла церемонией.

Все! Ура! Мы — семиклассники, почти взрослые, но еще дети! С взрослыми на покос, потом — ягоды, грибы, орехи, чудный песчаный остров на Каме и, конечно, рыбалка. Самая простая — ловить на удочку щеклею, так, по-уральски, называют «несерьезную», но вкусную уклейку, отлично ловившуюся на муху. А этого добра в селе было много. Вечером я наловил полную спичечную коробку наживки, приготовил прикорм, на рассвете — вперед! Никаких проблем у меня не было, и я не подозревал, что вернусь в другую страну, да и вся наша жизнь расколется на две части, первую — до войны, вторую — «Вставай, страна огромна, вставай на смертный бой…». Детство кончилось…

Было воскресенье, но у райвоенкомата стояла толпа мужиков, хотя никто еще не получил повестки. Стояли наши старшеклассники, стояли те, кто успел отслужить действительную, стояли участники «ерманьской», стояли и те, кто служил в дивизии генерал-майора Эскина у Колчака. Нет, многих деталей прошлой жизни и службы наших колхозников я тогда не знал, но видел, что красные стоят вместе с бывшими белыми в общей очереди, что они вместе идут защищать общую Родину. Много позднее я понял, что именно 22 июня 1941 года в СССР закончилась гражданская война между людьми.

— Как вы, сельские подростки, воспринимали текущие военные сводки, особенно ошеломляюще стремительное продвижение фашистских армий по всему Западному фронту? Что хотелось и что пришлось вам делать?

— Женщины плакали, понимая, что ждет их самих, что ждет мужей и детей. Мы рассматривали карты в учебнике географии, прикидывали расстояние от Бреста до Берлина через «область государственных интересов Германии» — никакой Польши тогда на карте не было, делили его на скорость движения наших танков, кавалерии и пехоты, вводили поправки на восстание революционного германского пролетариата, воспитанного Эрнстом Тельманом, и сожалели, что, быть может, десятиклассники еще и примут участие в разгроме фашизма, ну, а тем, кто перешел всего-то в девятый, восьмой или, тем более, как мы, в седьмой класс, этой чести не достанется. Мы не знали, что даже некоторые наши одноклассники, родившиеся не в 1927-1928, а в 1926 году, получат не почет и славу, а пули и осколки, и что жить моему соседу по парте осталось два года.

Радио приносило невеселые новости. Города вроде бы и не сдавали, только Смоленское направление сменялось Вяземским, а там уже и Можайским. Географии нас учила Ольга Петровна Мышкина, бестужевка, лучшая из всех моих учителей, и мы понимали, что «Можайское» означает «Московское». Но мы верили в перемены к лучшему. И они были. Ельня. Дело прошлое, я не помню всех подробностей, залитых морем фальсификаций. Но наши войска наступали! Они захватили кусочек нашей территории, они взяли трофеи и пленных. Фашистов можно бить! Агитационно-пропагандистский результат Ельни был огромным, а появление в РККА гвардейских частей и соединений рождало большие надежды. Нет, еще не праздник, однако…

Напомню суть события. С 30 августа по 8 сентября 1941 года части нашей 24-й армии ликвидировали выступ фронта с центром в Ельне, небольшом городке Смоленской области. Это была одна из первых наступательных операций противников Германии во Второй мировой войне, в результате которой немцы оставили ранее занятую ими территорию. Конечно, с чисто военной точки зрения это был очень скромный результат, едва ли принесший славу нашему командованию. Добавлю, что командарм генерал-майор К.И. Ракутин погиб в последующих боях 7 октября 1941 года, когда пытался вывести остатки своей армии, попавшей в окружение. Через полвека, 5 мая 1990 года ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза — Золотую Звезду № 11622, одну из последних в истории СССР.

Другое дело — одержанная через несколько месяцев победа нашей армии под Москвой. Мне она больше всего запомнилась фамилиями тех, кто тогда и потом оставался очень заметным, или сразу оставил о себе особую память. Леонид Говоров, Лев Доватор, Андрей Еременко, Михаил Ефремов, Георгий Жуков, Иван Конев, Дмитрий Лелюшенко и, конечно, Константин Рокоссовский.

Совершенно переменилась и жизнь в деревне. Было ясно — мужчин этим летом в колхозе не будет. Работать придется нам. Заготовка кормов… Уборка зерновых… Сдача зерна государству… Вообще-то в стандартный мешок входит 80 кг пшеницы или ржи. Ячменя — побольше, но мы насыпали по 40 кг, на такой вес у меня тогда хватало сил. А вот по-настоящему крепко затянуть супонь, запрягая плохонькую колхозную лошадь, лучших отправили в армию, я долго не мог, даже упираясь ногой в клещ хомута… До сих пор помню, как отчаянно неслась наша лошадка, когда за санями, гружеными дровами, погнались волки. Поздним вечером их глаза фосфоресцируя, казались мне яркими фонариками, было жутковато. Выскочили на заледеневшую Каму, хищники отстали… А дров все равно не хватало, в школе была холодища.

— Когда вы, находясь в глубоком тылу, стали осознавать фашизм как явление? Как лютого врага, который пришел не просто победить, ограбить, подчинить, но пришел, чтобы истребить все самое дорогое, нашу страну, людей, их память, веру, чувства. Истребить навсегда, на веки вечные.

— Для школьников нашего села эти дни памятны событием, которое помогло почувствовать, что такое фашизм. К нам эвакуировали пионерский лагерь из Белостока, города, занятого фашистами в первые же часы войны. Лагерь находился за городом, и то ли военные, то ли чекисты сумели вывезти детей, большей частью — евреев. Их разместили в одном из школьных зданий и распределили по классам. Человек пять попало в наш. Они откуда-то знали о гибели своих родных и плане «Хитлера» по «окончательному решению еврейского вопроса». Знали и об участии в выполнении этого плана некоторых своих земляков-поляков, грабивших и уничтожавших иудеев, граждан бывшей Польши. Знали о том, что случилось как раз тогда, в июле 1941 года, в деревне Едвабне, неподалеку от Белостока. Историки расходятся в оценке числа жертв от полутора тысяч до пятисот человек. Примирю спорящих — сколько там было, стольких и убили, исключений не делалось. А в Белостоке уничтожено 56 тысяч человек. Так и набирали 27 миллионов погибших.

Новые соклассники знали все это, недаром их глаза наполнялись смертельным ужасом, когда кто-то начинал рассуждать о фашизме.

Мы быстро подружились с гостями, хотя было это довольно трудно — никто из нас не знал ни польского, ни идиш, а они не владели русским. Правда, немного помогал белорусский. А еще, простите, помогала проза жизни — мы по возможности их подкармливали. Мама осенью чуть ли не ежедневно посылала меня с ведром помидоров, замечательно уродившихся у нас в 1942 году.

— Какие обязанности кроме учебы были у ваших ровесников, начиная с первых месяцев войны? Чем помогали фронту?

— Зимой 1941-1942 учебного года я пошел в школьный кружок трактористов. Занятия вела главный инженер МТС, ее имени не помню. Скидок на возраст она не делала. Занятия, как и во всех кружках, были бесплатными. Поясню молодым аббревиатуру МТС, сегодня ассоциирующуюся со словом «интернет», а не со словосочетанием «Машинно-тракторная станция».

В МТС до конца войны работал отряд из четырех колесных СТЗ-ХТЗ. Управляли девчонки, проводившие на фронт своих женихов, и мальчишки, чуть старше меня. Руководил командой танкист, вернувшийся с фронта, страшный матерщинник и очень добрый человек. У девчонок, да и у нас, часто не хватало сил, чтобы провернуть заводную рукоятку, и он левой рукой — правая осталась под Вязьмой, — заводил трактор, поминая Гитлера, его мать и немецкого бога.

Еще в отряде была повариха, кормившая всех отвратительным блюдом — заварухой из гороховой муки. Правда, хлеба, а с июля еще и огурцов, помидоров и редиски было без нормы. Любили турнепс — он, хоть и кормовой, но сладкий. А сахара не было совсем, пили сироп с сахарином. Кстати, нынче модно говорить о пустых трудоднях-палочках, но работники МТС имели гарантию — три килограмма зерна на трудодень. Учетчику за месяц, конечно, без выходных, полагалось два мешка пшеницы, не так уж и плохо по тем временам. Конечно, члены колхоза получали гораздо меньше, да и натуроплата за работу МТС практически оставляла колхозы без доходов. Деревня в годы войны питалась скромно, но с голоду не умирали, школу подкармливали, больничку, да и пьянства практически не было. После войны, особенно первые два года, жизнь стала тяжелее, но все-таки о «палочках» надо говорить осторожно, объективно.

— Кто был удостоен самой дорогой для ветеранов медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г».?

— Лет тридцать назад на конференции по математике и механике в Томского государственном университете выступил доцент Шадринского пединститута М.А. Кибардин. Проще говоря, Миша, комбайнер из нашего отряда, «выбил» командировку, чтобы через 40 лет встретиться с одноклассником. Детали этой встречи вряд ли интересны, но об одной расскажу. Он спросил: «Почему у тебя нет медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне»? Никаких документов у меня не было, да я и не просил ни о чем. Миша возмутился и, как комсорг, кое-что мне высказал.

Как же мне везет на хороших людей! Вскоре я получил выписку из приказа по Каракулинской МТС о зачислении меня на должность учетчика тракторного отряда с 1 июня 1943 года. Отлично понимаю, каких трудов стоило Мише добыть эту справку — ведь колхоза нашего уже нет, МТС тоже нет, да и Советского Союза нет.

Но медаль у меня, Миши и еще шестнадцати миллионов ветеранов есть. На ней написано: «НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ, МЫ ПОБЕДИЛИ». Правильно. Мы с Мишей и всем советским народом знали об этом еще 22 июня 1941 года и в каждый последующий день от первого до последнего!

— Что вам особенно запомнилось в первый военный год, что произвело неизгладимое впечатление?

— Воспоминания о начале Великой Отечественной войны у большинства людей, знающих нашу историю, вызывают грусть и сердечную боль. Еще бы! Тысячи наши самолетов, сгоревших на земле, танки, оказавшиеся без горючего и снарядов, растерянная и неорганизованная пехота, сотни тысяч попавших в плен, Минск и Рига, занятые противником уже в первые дни войны. Героизм защитников Брестской крепости, мужество наших пограничников, блестящее мастерство летчиков, наша общая вера в Победу — это тоже было… Однако в целом — горько и стыдно…

Но было одно место, один кусочек нашей территории, где слова «ни пяди нашей земли врагу» стали правдой. Это правый фланг нашего сухопутного фронта, прикрытый 14-й армией, которой командовал Роман Иванович Панин, участник Гражданской войны, военный советник в Китае, участник Советско-финской войны. 14-я армия не допустила прорыва противника к Белому морю, она держала в своих руках «Гранитный броненосец» — полуострова Рыбачий и Средний. Хочу подчеркнуть: подвиг защитников Заполярья есть не только доказательство их военного мастерства и мужества, но еще и убедительное свидетельство отсутствия у Гитлера стратегического мышления. Захватив без единого выстрела Австрию и Чехословакию, победив за считанные недели польскую и французскую армии, захватив ряд иных держав, ефрейтор убедил себя во всесилии блицкрига, невозможности союза СССР с Великобританией и США. Гитлер долго верил, что Северных конвоев не будет, союзники просто не успеют это сделать до молниеносного разгрома СССР.

Между тем, полуостров Рыбачий по-настоящему укрепили незадолго до начала войны. 104-й тяжелый артиллерийский полк, состоявший из 48 орудий, что перевели сюда, — один из старейших и лучших тогда в стране, почти ровесник Красной Армии. Артиллеристы постоянно принимали участие в парадах на Красной площади.

Полуострова имели важнейшее стратегическое значение для нашего государства. Дальнобойные батареи под командованием Героя Советского Союза Федора Поночевного блокировали вывоз никеля из Норвегии, в котором остро нуждалась военная промышленность Германии. А подводные лодки, авиация, катера, артиллерия охраняли и сопровождали караваны судов союзников, идущих в Мурманск. 5 миллионов тонн военных грузов, доставленных мимо Рыбачьего, убедительный аргумент прозорливости советского командования, выдающийся пример стойкости и коллективного героизма пятитысячного гарнизона защитников Рыбачьего, личного состава всей 14-й армии.

— Лев Федорович, вы хорошо знаете и читали наизусть прекрасную поэму Константина Симонова «Сын артиллериста». Помните повторяющийся рефрен, который так усиливает впечатление: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла! — такая уж поговорка у майора была». Кто стал прототипом этих легендарных героев?

— Так говорил майор Деев Леньке, сыну своего друга майора Петрова. Об этих людях Симонову рассказал командир 104-го артиллерийского полка майор Ефим Самсонович Рыклис. Репрессированный и реабилитированный, участник Советско-финской войны, защищавший заполярные полуострова Рыбачий и Средний. Впоследствии полковник, командующий артиллерией 27-го стрелкового корпуса, кавалер двух орденов Ленина, трех орденов Красного Знамени, ордена Суворова 2-й степени, Красной Звезды и многочисленных медалей.

Ну а поэма стала хрестоматийной, полюбилась нам всем своей теплотой, оптимизмом и удивительной современностью. Правда, автор позволил себе поэтический вымысел, изменив фамилию собеседника. Так появился майор Дееев. Ну а корректировщик Ленька, вызвавший огонь шести батарей на себя, на самом деле Ванька, Иван Алексеевич Лоскутов, дослужившийся до полковника. Остается добавить, что он окончил Томское артиллерийское училище. Говорю это не только, чтобы подчеркнуть гордость за ТАУ и выпуск 1940 года, давший из 25 юных лейтенантов трех Героев Советского Союза. Есть еще один повод.

Заслуги защитников Заполярья стоят дороже любого ленд-лиза. Кстати, советский Север защищало немало томичей, с некоторыми я был знаком. Вечная им слава и память!

Несколько слов об одном — Михаиле Павловиче Скурихине, красноармейце 152-го артполка 52-й стрелковой дивизии, 1915 года рождения, призванного в РККА в 1940 году из Красноярского края, представленного к награждению медалью «За отвагу» 12 сентября 1941 года. Дорогого стоили награды в первые месяцы войны, да и вручались они редко. Красноармеец Скурихин в этот день под ружейно-пулеметным огнем восстановил прерванную связь между огневой позицией и наблюдательным пунктом своей батареи. Кто служил в дивизионной артиллерии, хорошо знает, что это значит. После 1943 года подобное проявление мужества оценивалось «Славой», а то и «Звездочкой».

На Кольском полуострове есть места, где фашисты не смогли перейти границу — знаменитая «Долина смерти», «Долина славы», русло Западной Лицы — небольшой речки — символа мужества защитников Севера. Здесь 2 июля 1941 года 52-я дивизия и другие части 14-й армии после двух недель боев остановила врага. Тут и отличился в первый раз сибиряк Скурихин.

После окончания войны вернулся в Сибирь Михаил Петрович. Прекрасного рыбака и охотника родные, жившие под Томском, уговорили переехать. Сержант М.П. Скурихин служил нашей области до 1985 года.

И ничто в жизни не может вышибить из седла настоящих сибиряков.